Как выучить английский язык?

ЕГЭ ПО АНГЛИЙСКОМУ ЯЗЫКУ

 

Давайте поговорим о самом экзамене и его структуре, чтобы понять, с чем ученику предстоит иметь дело и насколько это ему пригодится в жизни.

 

ЕГЭ по английскому языку – далеко не простой экзамен. Он предполагает объективную оценку знаний ученика и состоит из 4 частей: грамматики, которая, в свою очередь, делится на 3 раздела; аудирования, то есть понимания на слух, состоящего из 3 разделов; чтения, включающего 3 раздела; письма, состоящего из 2 разделов – письма другу и сочинения на заданную тему. Как и другие экзамены (по биологии, физике и т. д.), тест проверяется машинами, что позволяет достигнуть максимальной объективности. Все это выглядит крайне логично и разумно, если забыть о целях языка.

 

Цель языка – общение. Владеющий языком должен понятно выражать свои мысли и понимать английскую речь, должен уметь читать и писать. Почти все эти умения оцениваются в ЕГЭ интегрально, с помощью машин. Правда, главная способность, как ее сейчас называют, «говорение», была отменена.

 

Почему? Видимо, сложно объективно оценить речевые навыки из-за субъективности проверяющих и различий в уровнях квалификации преподавателей, проживающих в разных городах страны. Как мы уже говорили, уровень знаний, оцененный на пятерку за разговорную речь в уездном городе N, не будет соответствовать уровню знаний на эту же оценку в Москве.

 

Возьмем аудирование, целью которого является определение умения ученика воспринимать информацию на слух. Проблема здесь в том, что вопросы к прослушанному тексту составлены таким образом, что далеко не всегда понятно, как на них отвечать. Сами вопросы нетривиальны и требуют владения определенной логикой, более западной, в частности, британской, чем русской. Даже при полном понимании всего сказанного, не настроившись на их логику, порой сложно ответить на поставленные к тексту вопросы.

 

Особенно сложной частью для российских учеников является раздел аудирования, где они должны выбрать «да», «нет», «не сказано». Я давал прослушать аудиотрек одному американскому филологу, преподающему английский язык не один год как в Америке, так и в России, но и он делал ошибки. Это не говорит о том, что он безграмотный человек и не знает языка на высоком уровне. Это говорит о том, что данный тест специфичен и требует специальной подготовки.

 

Такая же проблема и с чтением. После прочтения текста надо ответить на ряд вопросов. Не обольщайтесь фактом полного понимания текста, вопросы заставят вас задуматься и не на шутку.

 

Грамматика дается в британском классическом варианте, что вполне приемлемо. Обычно грамматику изучают по оксфордским или кэмбриджским изданиям, которые хорошо объясняют все основные грамматические правила. В жизни они далеко не все соблюдаются, но я не думаю, что среди российских учащихся есть много тех, кто изучил все правила английской грамматики естественным образом, из разговорной речи или просмотра фильмов. Так что эта часть не требует особой настройки.

 

Письмо требует специального оформления – даты, абзацев и всего остального. Должен сказать, что в реальной жизни никто никогда не следует всем этим правилам. Часто носители языка не утруждают себя написанием даже заглавных букв. Что уж говорить о датах и прочих мелочах. Но если вы не оформляете свое письмо и сочинение по заданным стандартам, вы теряете баллы.

 

Отражает ли этот экзамен реальное владение английским языком? Я думаю, что не совсем. Как мы уже говорили, наиболее важное умение – осмысленная речь – вообще в этом экзамене не тестируется. Правда, отчасти его заменяет письменное задание, что уже приятно.

 

Если остановится только на этих претензиях, то все выглядит не так уж и печально, тем более, что вопросы теста меняются в лучшую сторону с каждым годом, становятся более приближенными к стандартам TOEFL и других основных международных сертификатов. С небольшими огрехами все построено вполне адекватно, если не учитывать самого большого подводного камня – способов подготовки к этому ЕГЭ.

 

Здесь несколько слов следует сказать о принципах советского образования. Оно, по сути своей, было сильно теоретизировано. Одна американка сказала мне однажды, что у нее было представление о русских или как об алкоголиках, или как о степенных мыслителях, играющих в шахматы и размышляющих о сущности бытия. Созерцательность православия и тип нашего культурного наследия предопределили тот тип мышления, который находит и выражает себя больше в абстрактных идеях, чем в их прикладном осуществлении.

 

Чтобы получить техническое образование, сначала необходимо было проучиться 5 лет в техническом вузе, изучить курсы математики, физики и других базовых дисциплин, и только потом, через несколько лет работы, человек мог по-настоящему считать себя инженером. Проходили годы пока его теоретические знания находили свою практическую реализацию.

 

То же самое происходило на лингвистическом поле. Закончив гуманитарный вуз, человек сталкивался с реальным разговорным английским и, как выражались некоторые девушки, «мы просто были шокированы, а потом долго плакали, так как не могли понять носителей языка, особенно черных».

 

Мой приятель, профессиональный переводчик, работающий в Евросоюзе, специально приехал в Россию, чтобы давать лекции в Лингвистическом университете, так как из 20 тестируемых в Евросоюзе переводчиков-синхронистов экзамен сдавали только двое.

 

По его мнению, российская подготовка переводчиков слишком теоретизирована. Специалисты знают многое из теории перевода, но не владеют предметом на практике.

 

Узкая специализированность американцев указывает на принцип их образования. Там есть теоретики и есть практики. Теоретики вычленяют именно то, что необходимо для практики, а практики добиваются в этом совершенства. В медицине они используют этот же принцип. Проходя через множество тестов, американский врач четко знает, как действовать в той или иной ситуации в соответствии с инструкцией. Ошибки у них подсудны. Глубины теории и принципы работы их сильно не интересуют.

 

Чем это хорошо и чем плохо? Американская система высшего образования может за короткий срок подготовить высокоэффективных специалистов, четко знающих, как вести себя в определенных ситуациях. Не перегружая себя деталями и теоретическими принципами, они сходу бросаются в бой и работают весьма успешно.

Вместе с тем такой подход убивает энтузиазм и превращает человека в машину. Специалист больше думает не о цели, а о средствах. Однажды один мой знакомый, немец, врач, работающий на одну английскую медицинскую компанию, рассказывал о своем опыте работы в Америке. В течение нескольких дней по прибытии в клинику его инструктировали, что следует делать, чтобы не сесть в тюрьму.

 

Действительно, такой подход убивает интуицию и творчество, мышление в принципе, эксперименты. Средства замещают цели.

 

Не понимая глубоко принципов работы, будь то механические или образовательные системы, человек рискует допустить ошибку, формально оценив ситуацию, т. е. неправильно. Западные авторы приводят множество примеров правильного поведения в той или иной ситуации, и специалист, принимающий решение, просто сопоставляет свой конкретный случай с описанным в издании. Если процент совпадения велик, то решение принимается в пользу наиболее подходящего описания. Это, естественно, ускоряет процесс приятия решений. Но в этом есть и определенный риск помочь человеку слезть с дерева таким же образом, как помогали человеку выбраться из колодца.

 

Еще одним примером поверхностного мышления могут быть неправильные выводы, сделанные о людях. Во времена перестройки иностранцы  начали посещать Советский Союз, чтобы посмотреть, что же на самом деле здесь происходит. И часто они делали заключение, что люди «мрачные», «пессимистичные», «недружелюбные» и т. д., только по выражению лица.

 

Одна моя американская знакомая жаловалась, что здесь так много мрачных, невеселых людей, в то время как она вся открыта и улыбается каждому. Это типичная ошибка «суждения по форме». Логика предельно проста: я улыбаюсь – значит, я дружелюбна, он не улыбается – значит, не дружелюбен. Я открыта – он закрыт. Все и так понятно, если не вдаваться в суть вещей. Для русского улыбка означает нечто большее, чем для американца, так же, как и слово «дружба». Обычно мы улыбаемся друзьям и нейтрально относимся ко всем остальным. За улыбкой скрываются еще и готовность к определенным действиям. Если мы находимся в дружеских отношениях с человеком, то мы всегда готовы ему помочь, пожертвовать своим временем, деньгами, даже рискнуть. Эта готовность выражается улыбкой (хоть и не всегда).

 

Если мы не улыбаемся, это не означает, что мы плохо относимся к человеку или агрессивны, просто с этим человеком еще не налажены дружеские отношения.

 

Американская улыбка приятна, но не более того. Ожидать от улыбающегося американца того же, что мы ожидаем от русского глупо. На этом не раз попадались представители наших двух культур.

 

Эта же улыбка нравится далеко не всем американцам. Один мой знакомый американец, вернувшись в Москву, сказал: «Ух, наконец-то я могу не улыбаться, когда я этого не хочу».

 

При коммуникации двух культур, нам было больнее, когда мы вдруг понимали, что за этой улыбкой ничего не стоит, а для них был сюрприз, когда после небольшого разговора они понимали, что с виду угрюмый человек может быть совсем не таким.

 

Все это свидетельствует о различии культур и способа мышления. Западная система образования подогнана под их тип мышления, социальных отношений, экономические потребности.

 

Сейчас можно заметить тенденции глупого копирования их системы и неосмысленного применения в нашем образовании, культуре, быту и т. д. Смотрите, как хорошо это работает у них, давайте делать так же, и у нас все будет тоже хорошо. К сожалению, часто становится только хуже.

 

Безусловно, у них есть немало полезного, и его следует адаптировать, но есть вещи, от которых лучше держаться подальше.

 

Советская образовательная система готовила специалистов, способных мыслить на самом глубинном уровне, поэтому требовалось больше времени, чтобы самому научиться формулировать правильные выводы, учитывать ситуацию в целом. Если у человека болит голова, недостаточно посмотреть в справочник и выписать анальгин. Квалифицированный врач докопается до причины и будет лечить ее, причину, а не следствие. Это может быть шейный остеохондроз, а могут быть проблемы с желудком. Следовательно, болеутоляющее средство – это не решение проблемы. 

 

Также, если ребенок не хочет учиться и ведет себя неадекватно, на это есть определенные причины, и часто недостаточно наказывать его за следствия – плохие оценки, нежелание учиться и т. д. 

 

Как, например, знаменитая компания TOEFL, зарекомендовавшая себя разработкой тестов по английскому языку для поступающих в американские вузы, терпит убытки и теряет свою репутацию. Китайские специалисты, всесторонне проанализировав схему этих тестов, нашли в них определенную закономерность и разработали несколько методов по их решению даже без знания языка. Анализируя вопросы по определенному шаблону, эта методика позволяет находить правильные ответы, не вдаваясь в детали самих вопросов.

 

Данный метод был поставлен на поток, и сейчас американцы возмущаются из-за большого количества китайцев, поступающих в американские вузы и не владеющих языком, но сдающих TOEFL на высокий балл.

 

Наши школьники идут подобным путем. Предполагается, что человек всесторонне изучает английский язык и его уровень возрастает соответственно. В свою очередь, тест ЕГЭ, как и тест TOEFL для американских вузов, должен объективно отражать уровень знания ученика. Но, к сожалению, этого не происходит, школьники сосредоточиваются на сдаче теста, а не на изучении языка.

 

Творческое овладение предметом подразумевает понимание принципов его работы как системы. Изучающий постигает взаимосвязь элементов системы, будь она лингвистическая, механическая или иная. Он рассматривает исключения, пытается понять причины.

 

Почему английский язык называют языком исключений? Почему, как шутят лингвисты, «пишется Ливерпуль, а читается Манчестер»? Потому что, будучи очень консервативными, англичане перенесли это качество своего характера и на язык. Систематизированная и стандартизированная письменность осталась без особых изменений со времен Шекспира. С годами произношение слов менялось, а их написание осталось неизменным.

 

Копаясь в истории языка, изучая культуру и традиции народа, человек лучше понимает предмет. Он видит целостность и взаимосвязь работы всей системы. Зная всю эту, на первый взгляд ненужную, информацию, ученик быстрее изучает язык и качество такого изучения гораздо выше. Материал, выученный подобным образом, держится в памяти гораздо прочнее.

 

Владея информацией на таком уровне, человек способен предсказывать, моделировать, чувствовать язык на уровне интуиции. Язык уже не является набором слов и правил с исключениями, он становится набором закономерностей, со своими противоречиями, которые тоже происходят из определенных правил.

 

Теперь вернемся к нашему ЕГЭ. Принцип, следуя которому можно достичь максимальных результатов в этом тесте, – знание ответа. Понимание закономерностей и вывод правильного ответа на базе понимания основ здесь хорошего результата не принесут. Для мыслительного процесса нужно время, в ЕГЭ и других вступительных тестах, в основном западных, время на ответ крайне ограничено. Предполагается, что обучающийся уже знает ответ, а не выводит его дедуктивным способом.

 

Это знают учителя, готовящие учеников к сдаче ЕГЭ, поэтому они вынуждены играть по таким правилам, а именно, не вдаваясь особо в детали, в суть, в глубину, проходить через множество тестов, обращая внимание больше на форму заданий, чем на углубленное понимание материала. Ученик запоминает множество деталей, не связанных между собой правил и затем, после сдачи теста, забывает их так же быстро, как он их выучил.

 

По-другому усваивается информация, которая была выведена самим учеником на основе знания азов, фундаментальных принципов работы системы. Она остается в памяти очень надолго. Эта информация находится в «связанной» форме, и, если даже какие-то ее элементы вдруг забываются, она мгновенно восстанавливается.

 

Что же происходит на самом деле? В целях экономии времени готовящиеся к экзамену налегают на решение большого количества тестов, чтобы приобрести опыт их решения, находя чисто формальные закономерности в самой структуре этих тестов. Сам язык уходит на задний план. Он перестает быть целостным и живым, он заменяется набором трюков и уловок. Никакой радости такое изучение языка не приносит. Любовь к предмету, переживание его духа и наслаждение самим процессом уходит из внимания, а средства становятся целью.

 

Введя ЕГЭ, мы приблизились к западным стандартам, так как тем, кто готовится к экзамену по английскому, будет легче сдавать TOEFL, поскольку структуры этих тестов очень сходны. Однако это подрывает любовь к предмету, творческий подход и превращает весьма интересные дисциплины в сухие безжизненные наборы правил, вопросов-ответов. 

 

---

АВТОР Igor

ОГЛАВЛЕНИЕ